На счету «Архиматики» – киевские жилые комплексы «Комфорт Таун» и «Паркове місто», самый большой торгово-развлекательный комплекс в Восточной Европе «Республика». Компания ведет проекты и в других городах Украины – сейчас строит во Львове первый в городе офисный центр класса А. О взаимодействии мастера и заказчика, успешности проектов и трендах современности – в интервью руководителя.
- Как устроена работа крупного проектного бюро?
- Крупное проектное бюро – это бюро, где есть специалисты разных профилей. Есть архитекторы, конструкторы, инженеры, специалисты по озеленению. Инженеры разрабатывают электротехнический раздел, канализацию и водоснабжение, вентиляцию, кондиционирование, противопожарные системы, системы газоснабжения и так далее. Есть бюро, которые специализируются на одной сфере, – только архитекторы или только конструкторы. Есть организации, которые объединяют разных специалистов. Они традиционно назывались проектными институтами. По набору специалистов мы могли бы так себя называть, но не делаем этого.
- Почему нет?
- Потому что технологии, которые были тогда, опирались только на кульман. А сейчас технологии базируются не только на использовании компьютера, но и на групповой работе с применением компьютерных сетей. Это Building Information Modeling – BIM-технологии, которые позволяют моделировать здание, просчитывать все вплоть до микроклимата и освещения на закате. Это фактически виртуальная реальность, которая позволяет пожить в здании до его сооружения. Когда мы проектировали «Республику», то создали такую виртуальную модель. И пока вместе с заказчиками и арендаторами не прошлись по всем этажам, не приняли всех решений, которые до этого были неочевидны, – не приступали к стройке.
- Много ли времени занимает процесс реализации проекта?
- Вначале создается предпроект. В разных странах это называется по-разному. В России – архитектурной концепцией, в Беларуси – эскизом, в Украине – предпроектом. Это этап, на котором работают только архитекторы. По мере необходимости они консультируются со смежными специалистами. Если это режимный объект, нужен инженер отопления и вентиляции и так далее. Когда этот этап выполнен, возникает необходимость зафиксировать отношения с городскими властями. Заказчик должен выяснить с ними назначение объекта.
Хочется верить, что в скором времени киевские власти придут к европейской, азиатской, американской – да весь мир так делает, кроме нас, – модели. Город по каждому кварталу имеет функциональное назначение: 30 % торговые площади, 30 % офисы, 40 % жилые помещения, например. Хочешь строить жилье – выбирай участок, отведенный под эту функцию. У нас – другая ситуация. Заказчик берет участок и делает там, что хочет. В результате на левом берегу Киева можно только спать, а работа – только на правом, и мосты все время перегружены.
Кроме того, город должен определять голубую линию – высоту объектов. На возможную высотность в любом квартале влияет что? Панорама с другого берега и дальних ракурсов, панорама с улицы – и все. По периметру квартала нужно стоить ниже, внутри квартала можно поднимать этажность. Это должны определять городские власти. В Украине пока только Львов знает, где какой высоты можно строить. В Киеве это компетенция архитектора, а позиция архитектора определяется совестью и вкусом.
- И как со вкусом у украинских архитекторов?
- Плохо. Наверное, потому, что была потеряна традиция. Киевская архитектура Щербицкого (Владимир Щербицкий занимал пост Первого секретаря ЦК КП УССР в 1972–1989 годах) – это качественная архитектура своего времени. Киев, который был сформирован тогда, за некоторым исключением, выглядит действительно достойно. Что произошло потом? Смена экономических формация и условий – и система не смогла перестроиться. Принятие решений было передано индивидам. У Сергея Бабушкина (главный архитектор Киева в 1996–2003 годах) при всех его достижениях был определенный уровень вкуса и совести – и он на этом уровне работал. Причем многие решения он принимал абсолютно искренне.
Те, кто являлся мастерами советского времени, не смогли адаптироваться в новых реалиях. И была утрачена наработанная система. Это касается и других стран, например, Польши. При всех ее достижениях, Варшава с точки зрения архитектуры в 1990-е годы выглядит сомнительно.
- Какую долю ответственности за внешний вид здания несет заказчик?
- Архитектор и заказчик должны быть союзниками и единомышленниками. Иначе лучше разойтись. Заказчик формирует жизненный сценарий объекта. Если этот сценарий нежизнеспособен, проект обречен на провал, независимо от качества работы архитектора. Потому как конечными пользователями любого объекта являются люди. Если им не понравится – они не будут ходить в шопинг-молл и не будут покупать квартиры в жилом комплексе. В итоге в городе возникают неудачные объекты, например, киевский центральный ЗАГС. Что-то в нем не так. Почему? Потому что люди приходят туда и хотят получить ощущение счастья, а тут машины носятся с двух сторон. Есть Министерство иностранных дел. Это был проект архитектора Лангбарда, который предполагал снос Михайловского собора (и его действительно снесли) и два симметричных объекта. Здание хоть и идеальное с точки зрения классических пропорций, но получилось слишком бесчеловечным и угнетающим. Второе решили уже не строить. Да, так задумывалось, но так не надо было.
- То есть архитектура должна быть человечной?
- Да, архитектура всегда должна быть человечной. Вот взять, например, здание Верховной Рады. Та же эпоха, но оно соразмерно по масштабам человеку, району и городу.
То же самое и с жилыми зданиями. В свое время была поставлена задача спроектировать район Троещина. Сама постановка задачи: 300 тысяч людей живет на отшибе без метро и имеется один мост – это уже провокация на формирование проблемы. При этом на тот момент архитекторы старались сделать как можно лучше и интереснее. Они использовали суперграфику и цветные решения. Там много зелени, простор между домами. Но район все равно неуспешный. Напротив есть Оболонь – успешный район. Потому что на Оболони в 90-е годы застраивалась набережная. Конечно, сейчас можно было бы сделать лучше, потому что само общество выросло. Но тогда не было торговых центров, ресторанов. В то же время, когда застраивалась набережная на Оболони, строилась и Троещина. Там тоже есть река, но застройка пошла в другую сторону.
- Успешность района зависит и от планировки квартир в строящихся там домах. От чего зависит внутренняя планировка жилого помещения? Почему старые квартиры спроектированы так, что в них неудобно жить?
- Неудобно жить кому? Современному человеку. В сталинское время квартиры проектировались для советского человека, который не смотрит телевизор, – не было их тогда. Были радиоприемники. Тогда было другое отношение к плотности жизни: несколько человек в комнате было нормой. А квартиры с маленькой площадью – это хрущевские квартиры. Что тогда произошло? Сталинки строились, когда все жили в бараках, и нормальным жильем всех обеспечивали постепенно. Никто не ставил задачу сделать это быстро. Потом пришел модернизм – вообще по всему миру. И решили, что с помощью новых технологий и рационального проектирования можно всех обеспечить жильем быстро. По такой схеме были спроектированы хрущевки. Но это был компромисс, который создал проблему, потому что эти дома сейчас нужно сносить.
- Какие тенденции в сфере жилой архитектуры сейчас?
- Главный всемирный тренд – это создание комфортной среды. В первую очередь это обустройство двора. Нет смысла заливать двор асфальтом – хотя бы потому, что асфальт дороже, чем газон. Стандартная практика: дом и вокруг него объезд. Во дворе машин быть не должно – так принято и в Голландии, и в Шанхае, и мы так стараемся делать. Следующий вопрос – озеленение. Комфортная среда – это парк. Затем – сомасштабная с человеком архитектура, независимо от этажности. Если возникает сложность показать свое окно – значит, что-то построено не так. Еще один тренд – квартальная застройка в противовес микрорайонной. Микрорайон – это большое пространство, за которым невозможно качественно следить, и это тотальные задворки. А квартальная застройка – это защищенное забором пространство, куда можно выпустить погулять ребенка. Это также пешеходные улицы и велосипедные дорожки.
- А если говорить о внешнем виде?
- Сейчас время нового модернизма и современной архитектуры. Лет тридцать назад было время историзмов, подражаний и работы в псевдоисторических стилях. Потому что предыдущий период модернизма в 1960-х наломал дров по всему миру. Это были коробки и неприятная для человека среда. Но уже с 1990-х годов сформировался другой подход: строительство новых зданий, но при этом комфортных, без модернистских ошибок середины века.
- А в архитектуре вообще какие сейчас веяния?
- Главный тренд – архитектура и коммерция из оппонентов превратились в единомышленников. Архитектурное качество дополняет коммерческую ценность. За счет этого сейчас по всему миру много архитектурных звезд. Есть спрос на яркую выразительную архитектуру. Почему? Потому что есть возможность это продать. Прорывным объектом был Оперный театр в Сиднее. В 1997 году тенденцию задал Бильбао, где построили Музей Гуггенхайма. Город, который хочет выделиться, приглашает известного архитектора, и тот строит эффектное здание. Это часть коммерческой стратегии: создание экономики города, привлечение туристов.
- Нужно ли Киеву свое знаковое здание, или у нас оно уже есть?
- Нужно. Потому что то, что у нас уже есть, это достопримечательности, которые дороги только нам. Киево-Печерская Лавра, конечно, прекрасна, но не сравнима с Парфеноном. И если человек захочет посмотреть архитектуру и будет выбирать между Киевом и Стамбулом, то выберет Стамбул, поскольку Айя София более знаковая. Нужна яркая архитектура, потому что достопримечательностей современной архитектуры в Киеве просто нет. Но при этом не надо строить в Киеве Астану: там памятники смотрятся странно. Объекты должны быть живыми. Ни в коем случае нельзя возводить шедевр в плотно застроенном районе – в центре, например. Хочешь делать шедевр – построй на Троещине. Это инструмент, который способен изменить среду.
- А каким образом архитектурная достопримечательность на Троещине поменяет весь район?
- Это, конечно, не волшебная палочка, но если это будет место, где можно приятно провести время, встретиться с друзьями, посмотреть выставку, попасть на интересную лекцию, послушать концерт, и если это все будет архитектурно выразительно – то какое-то количество людей не поедет в центр города, а станет проводить время на Троещине в этом новом объекте. Маргинал туда не пойдет, там соберется приятная тусовка, которая потянет за собой новые объекты. Вот, например, социальный эффект от создания «Комфорт Тауна» – там собралась приятная публика, люди, которым не безразлично качество среды. Там появилась школа искусств, потому что есть спрос на такие вещи. То есть, сформировалась среда, которая подтянула культурный уровень. Маргинал не будет жить в доме яркого цвета – это тоже определенный фильтр. Это социальный эффект от архитектуры. У нас получилось случайно, но в принципе его можно планировать.
Источник: www.salon.com.ua
2074 
.JPG)
